Яркой легендарной страницей вошла в историю Великой Отечественной войны (1941 – 1945 гг.) оборона Могилева. Здесь, у стен древнего города, впервые в той войне, были остановлены стремительно двигавшиеся на восток танковые части вермахта. Только за один день боев на Буйничском поле, нашими воинами было подбито и сожжено 39 немецких танков и бронемашин. 23 дня и ночи, с 3 по 26 июля 1941 года, продолжалась эта битва. Наравне с героями Брестской крепо-сти и Минска защитники Могилева показали образцы героизма и мужества. Когда у солдат кончались патроны, они шли в штыковую атаку, когда у артиллеристов не было снарядов, они вставали навстречу немецкому танку с бутылкой бензина в руках. После того, как боевые возможности войск в окруженном врагом городе были исчерпаны, их остатки пошли на прорыв. К сожалению, не многим из них удалось выйти из окружения, большинство погибло, было ранено или попало в плен…
27 июня 1941 года Ставка Главного командования приняла решение о созда-нии на рубежах Западной Двины и Днепра нового рубежа обороны. Тысячи могилевчан вышли на строительство оборонительных сооружений. Через несколько дней их количество достигло десятков тысяч человек. За 7 дней горожане и воины Красной Армии создали вокруг Могилева могучий оборонительный рубеж, который состоял из 25-ти километрового противотанкового рва, окопов и траншей, дзотов и ходов сообщения, запасных артиллерийских позиций. По окраине города проходила вторая линия оборонительных сооружений: баррикады и щели на улицах, огневые точки в домах.
В конце июня 1941 года в лесу, к востоку от Могилева, разместился штаб Западного фронта. Здесь и был утвержден план круговой обороны города в составе трех боевых участков. Прибывающие из Тульской области части Красной Армии занимали оборонительные рубежи в соответствии с планом.
Непосредственно город защищали 172-я (генерал-майор М. Т. Романов) и 110-я (полковник В. А. Хлебцев) стрелковые дивизии 61-го стрелкового корпуса (генерал-майор Ф. А. Бакунин) 13-й армии. Кроме того, участие в обороне прини-мали части 20-го механизированного корпуса (генералы А. Г. Никитин, позднее Н. Д. Веденеев), другие подразделения Красной Армии, отступающие с запада. Вместе с народными ополченцами общая численность защитников Могилевского рай-она обороны насчитывала около 55 000 человек (в т. ч. Могилева – 20 - 25 000 чел.)
388-й стрелковый полк (полковник С. Ф. Кутепов) 172-й дивизии занимал позиции на боевом участке № 2 по Бобруйскому шоссе около п. п. Буйничи, Тишовка. Его поддерживал 340-й легко-артиллерийский полк (полковник И. С. Мазалов).
394-й стрелковый полк (полковник Я. С. Слепокуров) 110-й дивизии перекрывал Минское и Шкловское шоссе в 10 - 15 км к западу от города на боевом участке № 1. Немного позднее в тылу у этого полка занял оборону 514-й стрелковый полк (полковник С. А. Бонич) 172-й дивизии. Их поддерживал 493-й гаубич-но - артиллерийский полк (полковник И. Ф. Живолуп).
747-й стрелковый полк (подполковник А. В. Щеглов) 172-й дивизии занимал оборону на боевом участке № 3 по восточному берегу Днепра на рубеже авторемонтный завод, Луполово, Гребенево. Здесь пехотинцев поддерживал 601-й гаубично -артиллерийский полк (полковник Якушев) 110-й стрелковой дивизии.
В разные периоды обороны каждому из полков придавались отряды народ-ных ополченцев.
Первыми в бой с передовыми соединениями 24-го и 46-го танковых корпусов 2-й танковой группы генерала Г. Гудериана около д. Чечевичи и г. п. Белыничи вступили разведывательные батальоны под командованием капитана М. В. Метельского и старшего лейтенанта А. П. Волчка.
Наиболее жестокие бои разгорелись под Могилевом 11 – 12 июля 1941 года, когда с юго-запада сюда подошла 3-я танковая дивизия генерала В. Моделя. Зарывшись в землю на хорошо укрепленном рубеже, пехотинцы и артиллеристы подразделений С. Кутепова и И. Мазалова в течение тяжелого двухдневного боя в районе Буйничского поля уничтожили и вывели из строя около 60 вражеских танков и бронемашин, сотни немецких солдат и офицеров. Танкисты В. Моделя, по-лучившие здесь такой отпор, дальше атаковать наши позиции не стали.
Но и наши воины в этих боях понесли значительные потери – почти полно-стью был уничтожен 2-й батальон, погибли его командир и начальник штаба, тя-желые потери понес и 3-й батальон 388-го стрелкового полка.
С 6 по 11 июля не менее тяжелые бои шли и на позициях 394-го стрелкового и 493-го гаубично - артиллерийских полков по Минскому и Шкловскому шоссе. Здесь подразделения 10-й танковой дивизии и мотопехота дивизии СС «Рейх», по-терявшие часть своих танков и живой силы, смогли продвинуться только до противотанкового рва у Казимировки.
Форсировав Днепр 10 -11 июля севернее и южнее Могилева, немецкие танковые части через пять дней замкнули кольцо окружения в Чаусах и методично стали сжимать его все туже и туже. На немецких трофейных картах видно, что 20 июля к городу подходили и концентрировались для решающего наступления 4 пехотные дивизии: 7-я, 15-я, 23-я и 78-я 7-го армейского корпуса генерала Формбахера.
До 23 июля продолжались кровопролитные бои в районе Присно, Гаи, Пашково батальонов НКВД – НКГБ, народного ополчения, стрелковых подразделений Красной Армии. К этому времени в 394-м стрелковом полку только ранеными на-считывалось уже 1 680 человек. Почти полностью вместе с командиром, 18 июля геройски погиб на Пашковских высотах батальон милиции капитана К. Г. Владимирова.
С 23 июля ожесточенные бои развернулись и на восточном берегу Днепра, на позициях 747-го стрелкового полка. Пехотным частям немцев удалось захватить Вейно, Дары, Тараново, а затем Луполово и аэродром. Несмотря на самоотверженную борьбу, наши воины не смогли удержать рубежи обороны.
26 июля немцы вступили в город, но одиночные бои еще продолжались око-ло 2-х суток.
По последним исследованиям историков, в тяжелых боях у Могилева немец-ко-фашистские оккупанты потеряли 24 самолета, около 200 танков, 400 мотоцик-лов, 500 автомашин. Было уничтожено 15 000 и взято в плен около 2 000 солдат и офицеров. Эти силы немцев, стремившихся к Москве, не дошли до нее, закончив свой путь на подступах к Могилеву.
О стойкости защитников города через много лет после войны вспоминал и бывший враг, немецкий историк П. Карел (Пауль Шмидт): «…в Могилеве, кото-рый оказался в тылу немецких войск, в течение многих дней продолжались упор-ные бои … они продолжали сражаться даже в безвыходном положении… Дорогой ценой пришлось заплатить немецкой армии за город, который оказался уже позади линии фронта».
Тяжелой и трагической оказалась судьба большинства защитников города. Погибшими, ранеными и попавшими в плен под Могилевом, а также в Могилев-ском и Чаусском районах при выходе из окружения, мы потеряли тысячи воинов Красной Армии и народных ополченцев. На сегодняшний день большинство их числится пропавшими без вести, а из 15 000 погибших непосредственно под Могилевом, известны захоронения только около двух тысяч из них, а имен и того меньше.
«Некоторые эпизоды военного детства…»
Записал Пацкевич Вадим - учащийся Могилевского государственного профессионального лицея №2 (Шуляковская О.В., социальный педагог лицея)
Из воспоминаний (Журавлевой) Черепко Валентины Ефимовны
Я осмелюсь вспомнить некоторые невыдуманные эпизоды моего далекого жуткого военного детства, вспомнить о наших близких. Я ненавижу войну! И нет прощения тем, кто развязал эту кровавую бойню!
После 2 мая 1942 года, когда фашисты расстреляли моего отца, Черепко Ефима Федоровича, за нашим домом была установлена слежка. Фашитсы знали, что два маминых брата, Александр и Федор, ушли в партизаны. Они ждали, что кто-нибудь из братьев появится в поселке. Для наблюдения за нашей семьей, в домик по соседству, где до войны проживала семья Альховика П.К., вселили семью полицая. К нам в дом тоже поселили двух полицаев. У одного из них была семья: жена и двое детей. Этот полицай имел корову, которую держали в общем сарае в центре поселка.
Так, под фашистским надзором, мы прожили до января 1943 года. В начале января соседка, жена полицая, предупредила маму, что фашисты хотят нас вывезти в Германию. Сказала, когда приблизительно это должно было случиться, и добавила: «Если сможешь – уходи». К этому времени уже были организованы партизанские отряды и партизаны не давали покоя фашистам. Немецкое командование приняло решение сделать вырубку леса шириной 200 метров от строений и вдоль железной дороги. Нам дом до войны стоял на самой окраине леса. И прямо за ним работали жители поселка: престарелые мужики и женщины. Они выпиливали и вырубали лес и кустарники.
14 января 1943 года был обычный зимний день. В этот день мама, брат Миша и я должны были покинуть родной дом и уйти в лес. Об этом я, конечно, ничего не знала. Оделась и ушла погулять к подруге. Отец подруги был начальником железнодорожной станции. Жили они рядом с вокзалом. В привокзальном сквере, за переездом, стоял их домик. Вслед за мной из дома доить корову ушла жена полицая с детьми.
Напротив вокзала, между путями стояла виселица, на которой фашисты казнили через повешенье мужчин, случайно оказавшихся на их пути. Это были пожилые люди, жители окрестных деревень. Женщин фашисты расстреливали на месте. Так погибла Пелагея.
На грудь казненного вешали деревянную табличку с надписью «партизан». Это делалось для устрашения народа, чтобы подавить волю и желание людей к освобождению и победе над фашистами.
Когда я шла к подруге, на железнодорожном переезде стоял немец. Он окинул меня взглядом и решил, что если ребенок ходит здесь, значит семья никуда не собирается. Через некоторое время за мной прибежал брат Миша, стал звать домой. Возвращаясь, мы видели, что все тот же немец стоял на переезде. В доме я увидела какие-то перемены: отсутствовали некоторые вещи. Мама вынесла из дому постель: одеяла и подушки, а главное она вынесла швейную ручную машинку. Все это она спрятала в стогу сена в огороде. Ночью они с братом Федором сходили в поселок и принесли вещи. Находясь в партизанском отряде, мама на машинке шила маскировочные халаты для партизан, латала одежду.
Мама была готова уйти в лес. Она повязала меня теплым платком, посадила на санки. Под пальтишко положила баночку меда и дала напутствие Мише.
Мы должны были с санками проехать полосу вырубки и при въезде в лес, ждать ее. Через некоторое время появилась она. Мама шла с пустыми руками, как бы разыскивая нас. Когда мы встретились, то санки оставили в лесу. Она взяла меня на спину и, утопая по колено в снегу, несла по заснеженному лесу. Миша след в след шел за ней. В трех километрах от дома нас ждали мамины сестра Федора и брат Федор. Нас отвели в семейный лагерь. С этого дня началась наша лесная жизнь.
К этому времени фашисты сожгли деревню Лучицы. Кто успел уйти в лес – жили в землянках; кто не успел – был угнан в концлагерь.
Фашисты готовили карательные операции против партизан. Таких операций было несколько. Партизанам и их семьям всякий раз приходилось уходить в глубь лесов и болот. В одной из таких карательных операций погибли мамин отец Матвей Иванович и сестра Мария.
Фашисты заставили партизан и их семьи уйти за реку Березину. На новом месте приходилось строить новое жилье – землянки.
Хочу рассказать как выглядит землянка.
Само слово «землянка» - значит жилище в земле, под землей. Строили так: рыли яму приблизительно длиной 5 м и шириной 4 м, глубиной 1-1,2 м. По углам в яме ставили деревянные стойки. Выпиливали или вырубали деревья не очень толстые (в диаметре 15-20 см), снимали кору с одной стороны, закладывали их за стойки и такими бревнами обкладывали стены ямы, 2-3 таких венца выходили над землей. В стене, где должна была быть дверь, ставили две стойки для крепления крыши и двери, такие же стойки ставили на противоположной стороне. Крышу тоже закрывали такими же бревнами, застилали еловыми лапками (чтобы не сыпался в глаза песок) и засыпали землей. Окошко было такой величины, какое имели стекло, если не было стекла – не было и окна. Полов в землянке не было – была земля. Вдоль глухих стен на расстоянии 50-60 см от пола делались нары. Их покрывали соломой или сеном (что было) и застилали подстилкой. В нашей землянке было два таких настила, разделенных (условно) пополам на четыре семьи. У кого были подушки – спали на подушках, накрывались тем, у кого что было.
Посередине землянки стояла печь-жестянка. При входе в землянку были ступени вниз.
Освещение землянки было от печки. Для поддержания огня печка топилась круглые сутки. Если кому-то было нужно освещение – открывали дверцу.
В нашей землянке жили: Анастасия с сыном Анатолием и маленьким Сашей, Ульяна с сыном Мишей и дочкой Валей, Федора с сыном Васей и их двоюродная сестра Агафья с двумя маленькими дочками Машей и Ниной. Ульянин муж погиб, а мужья остальных сестер, Иван, Николай, Франц были партизанами.
Возникает вопрос: что ели и чем кормили своих детей, загнанные фашистами в лемма и болота люди?
Воду пили из выкопанных для этих целей ям-колодцев вместе с лягушками и зверюшками. С продуктами было сложнее. Партизанам приходилось выполнять не только боевые задания, но и кормить своих близких. Без их помощи выжить было просто невозможно. В уцелевших деревнях были люди, которые рискуя своими жизнями, помогали партизанам. Они собирали картошку, зерно, муку, жиры. Выпекали в домашних печах хлеб а партизаны в назначенное время приходили или приезжали и забирали продукты. Часть этих продуктов попадала семьям. Если приносили зерно, его мололи в жерновах и выпекали лепешки, варили супы. Все готовили на костре около землянки.
Низкий поклон и спасибо людям, кто в тяжелые дни войны мопогал нам. Если бы не помощь деревень, трудно было бы выстоять партизанам, а их семьям – тем более.
Там, в лесу, за рекой Березиной мы пережили одну из самых страшных фашистских карательных операций. Многие жители деревень тогда погибли, других угнали в Германию.
Так как в нашей землянке на четыре взрослых женщины было пять маленьких детей и двое чуть постарше, то решили далеко от стоянки не уходить. В километрах двух от лагеря протекала не очень широкая, но глубокая речка. Решили перебираться на другой берег и там переждать нашествие фашистов. Спилили дерево так, чтобы ствол упал через реку и послужил мостом. Когда перешли, дерево подпилили и наскоро сооруженный мост уплыл. На другом берегу прятались под выворотнями деревьев. Было слышно как лают собаки, стреляют. Но, дал Бог, пронесло фашистов мимо нас. Не вышли они и на наши землянки. В лесу скрывалось много жителей деревень, чьи близкие были связаны с партизанами. Землянки строили недалеко друг от друга, в разных местах по 3-5 землянок.
Так было и тогда. Среди леса была довоенная вырубка леса. С одной и с другой стороны делянки были построены землянки. Туда, где была наша землянка, фашисты не дошли. Они ворвались к землянкам с другой стороны и все разорили. Наше жилье и жители уцелели. Это была весна 1944 года.
Мужья сестер приходили в семьи, рассказывали о сводках Информбюро, говорили, что фронт уже близко и скоро наступит освобождение.
И вот долгожданный день наступил. В лагере появился военный разведчик в сопровождении партизана. Сказал о том, что намечается наступление советских войск. Так как партизаны принимали непосредственное участие в этом наступлении, они должны были покинуть партизанский лагерь, вслед за ними должны были перемещаться и их семьи. На каждую землянку была выделена лошадь с повозкой. Предупредили, чтобы никто никуда не отлучался и все были готовы сняться с места, а когда поступит команда, чтобы в течение часа выехать. Был указан маршрут, куда должен был передвигаться обоз.
Партизаны должны были охранять мост через реку Березину, чтобы отступающие фашисты не подорвали его – сохранить путь советским войскам.
27 июня поступила команда двигаться по заданному маршруту. Обоз с семьями должен был переехать по мосту на другой берег Березины.
Помню, к ночи мы выехали на широкую дорогу – «екатерининский шлях». Этот шлях вел от города Осиповичи по деревням, через поселок Свислочь в город Бобруйск. Когда наступила ночь, началось грандиозное наступление, которое в историю вошло под названием операции «Багратион» и «Бобруйский котел» - операций по освобождению Беларуси от немецко-фашистских захватчиков.
Самолеты бомбили с неба, на земле грохотали «катюши», небо освещалось ракетами. От всего этого дрожала земля!!! При очередном налете самолетов передавали команду: «Покинуть обоз!» Женщины хватали детей и падали на обочину дороги в канаву.
На рассвете канонада прекратилась. Обоз двинулся в дорогу. Переехали реку Березину, оставляя позади поселок Свислочь. Наш путь лежал в деревню Брицаловичи Осиповичского района.
После бессонной ночи, голодные и уставшие, люди и лошади едва передвигали ноги. Наша повозка оказалась последней в обозе.
Стояла утренняя летняя благодать. Тишина и пение птиц. Вдруг из-за поворота выскочил мотоцикл, в коляске сидели фашисты. Пулеметная очередь прошила нашу повозку. Все попадали на обочину и поползли в кусты. Мотоцикл скрылся так же неожиданно, как и появился. Не знаю, сколько мы лежали в кустах, только когда вышли, лошади и повозки не было. Видимо, без возницы лошадь ушла и ее кто-то забрал. Мы были рады, что остались живы и невредимы. Ничего не оставалось делать, как идти дальше пешком. Малые дети и их мамы медленно шли по дороге. Старшие ребята Толя (14 лет) и Миша (13 лет) – ушли вперед за партизанами. Мы не знали, где они и что с ними.
Так же неожиданно, как и мотоцикл, на дороге появились два всадника в немецкой форме. Они словно выросли из-под земли. Женщины и дети заплакали, умоляя не убивать их. Четыре измученных женщины с пятью малолетними детками стояли на дороге, прижавшись друг к другу, как бы внутренним теплом согревая друг друга. Анастасия приживала к груди восьмимесячного Сашу, Агафья держала на руках пятилетнюю Нину, а семилетняя Маша держалась за подол матери. Федора прижимала к себе семилетнего Васю, Ульяна девятилетнюю Валю. Но, к нашей большой радости и счастью, всадники заговорили по-русски. Это были советские разведчики. До деревни оставалось два километра. Дорога шла через сосновый лес, где ночью шел бой. По всему лесу вдоль дороги лежали трупы немцев. Июньское солнце обжигало, рои муж кружились над трупами. Видеть все это было невозможно. Мама взяла меня за руку. Мы побежали, чтобы побыстрее уйти от этого ужаса.
Наконец-то добрались до деревни Брицаловичи. Ребята, Толя и Миша, нашли нас. В деревне было много военных. Везде стояли автомашины и танки. А на дороге, близ деревни, стояли пленные фашисты. Колонна растянулась на километры. Многие фашисты были голыми, прикрывались плащ-палатками. Теперь фашистов ждали лагеря для военнопленных.
К ночи мы дошли до поселка Октябрь. Там жила Екатерина, сестра бабушки Варвары – мать Агафьи. Нас там приняли, отогрели и накормили.
Это было 28 июня 1944 года. Этот день считается днем освобождения Осиповичского района от фашистов.
На пепелище вернулись Федора с сыном Васей. Ее мужа Николая сразу, после освобождения района, призвали в действующую армию, на фронт. С фрона Николай не вернулся. Он погиб в 1945 году в Венгрии. Федоре, как семье погибшего, помогли построить домик.
Вдовец Иван Степанович с юной дочерью Анной построили сразу землянку, потом домик.
Буквально на третий день в пос. Октябрь пришла сестра Анна из деревни Новые Тарасовичи, чтобы узнать о судьбе родственников. Муж Анны был в партизанах. Она в лес не уходила. Анна с сыном Ваней и свекровью жили в деревне. В начале июня 1944 года у них родилась дочь Галина. Мужа Ивана после освобождения Осиповичского района призвали в действующую армию, на фронт. Он дошел до Германии. Вернулся домой в 1945 году. До конца дней они прожили вместе в своей деревне.
Анастасия с сыновьями Анатолием и Сашей вернулись в пос. Татарка. Мужа Ивана и сына Владимира призвали в действующую армию, на фронт. Иван вернулся в 1945 году. Владимир после войны дослуживал срочную службу. Анастасии с детьми выделили комнату в общежитии.
Лидия с детьми Анной, Иваном и Виктором вернулась в пос. Татарка. Мужа Павла осудили. Дом, в котором жили Лидия и Павел с детьми до войны, был занят. Какое-то время в Татарке стояла воинская часть легкой авиации и в их доме жили два офицера с семьями. Семья Лидии вынуждена была жить в доме Ульяны.
Ульяна с детьми Михаилом и Валентиной вернулась в родной дом. Она работала в столовой поваром и по возможности подкармливала всю большую семью. К ним приехали на новое местожительства бабушка Варвара и брат Федор. Федор работал на железной дороге.
Брат Александр учился в высшей партшколе работал на административной и партийной работе, жил в г. Осиповичи. По выходным приезжал в пос. Татарка навестить всех родных.
Война ушла на запад. Освобожденная от фашистов страна поднималась из руин, залечивала раны войны.
9 мая 1945 года пришла долгожданная Победа. Возвращались с фронта оставшиеся в живых родственники, участники той жестокой войны. Взрослые работали, дети ходили в школу.
Душевные раны, нанесенные войной, притуплялись. Жизнь входила в мирное русло: нужно было жить и детей растить. Никто даже не мог и предположить, что эхо этой страшной войны принесет в наш дом большое горе.
Ходили слухи, что на женщин, собиравших в лесу ягоды нападали волки, а в одном месте они напали на хозяйку прямо в огороде. Слушая такие разговоры, бабушка Варвара говорила, что все это выдумки, дескать, я столько лет прожила на хуторе и никогда волки не нападали на людей. Но это были не волки, а немецкие овчарки, выпущенные фашистами на волю при отступлении. Стаи голодных овчарок бродили по лесу, нападая на людей. Бабушка несколько раз пыталась сходить на свой хутор за ягодами, но Ульяна и Федор всячески ее отоваривали и ругали, не разрешая ей идти.
В тот страшный день я была последней, кто видел бабушку Варвару. Я была одна дома и остановить ее было некому. Меня она не послушалась.
Был август 1945 года. Ярко светило солнце. С утреннего выпаса пастух пригнал коров. Бабушка подоила корову, приоделась. На ноги обула лапти, которые сама сплела, повязала фартук, на голову надела белый платочек, в корзину положила краюху хлеба. Завернула корзину в старую скатерть и повязала за спину. Уходя, дала последние наставления: не прозевать пастуха и выгнать корову в стадо для вечернего выпаса. Сказала, что идет на хутор за ягодами (это в 6 км от поселка) и что постарается не задерживаться. Но ей, как видно, не суждено было вернуться. Наступил конец рабочего дня. Все вернулись с работы. Наступил вечер – бабушка не вернулась. Близкие заволновались.
Собрались дочери Лидия, Анастасия, Ульяна, сын Федор. Всю ночь не спали. Решили дождаться утра и идти на поиски. Рано утром вышли из дома, зашли в деревню Лучицы к сестре Федоре. Решили узнать: может бабушка зашла к ней? Услышав отрицательный ответ, все вышли на поиски в район хутора. Долго искать не пришлось. То, что увидели дети, не подлежит описанию. Бабушка уже готова была уходить домой, когда встретила свою смерть. На пеньке, завернутая в скатерть, стояла корзина с ягодами черникой и брусникой, на фартуке лежали собранные грибы, а вокруг кровь и следы истязаний. Зачем она остановилась? Увидела грибы или своих убийц? Это навеки останется тайной. Овчарки, выдрессированные на человеческих тела, жаждали крови.Дети собрали в узелок все, что осталось от их самого близкого человека – их матери. Останки бабушки Варвары захоронили на кладбище в деревне Лучицы.
Осиротела большая семья, не возродилась больше их усадьба. Только два тополя, посаженные накануне войны Федором и Марией, омываемые дождями и обдуваемые ветрами, тянулись к небу и еще долгие годы (более пятидесяти лет) шелестя своею листвою рассказывали прохожим, что когда-то здесь стояла скамейка и была здесь калитка, тропинка, ведущая во двор, где стоял пятистенок с белыми ставнями, с палисадником и домиками пчел. И жила в этом доме прекрасная семья добрых, отзывчивых «памяркоуных» людей, родившая и воспитавшая десять таких же, как сами, замечательных людей. Пятерых членов семьи забрала война: это родители и трое детей. Из оставшихся в живых пятеро прожили от 88-95 лет. Братья прожили по 78 лет.
Это была семья наших предков, предков достойных памяти и уважения потомков. Это – Матвей Иванович и Варвара Николаевна ЧЕРЕПКО и их дети: Лидия, Анастасия, Пелагея, Андрей, Ульяна, Федора, Анна, Александр, Федор и Мария!!!
Бабушка Федора, слава Богу еще жива. Ей 95 лет.
С любовью и вечной памятью обо всех родственниках Журавлева (Черепко) Валентина Ефимовна.
Исследование неизвестных обстоятельств боев 1943-1944 гг. на р. Проня в Чаусском районе
