Прошел два концлагеря, рос в детдоме — живописец Семен Абрамов рассказал о жизни и искусстве

Память сердца

Парк в Кызыле, латышский хутор, улочки ставшего ему родным Бобруйска, портреты выдающихся людей... Квартира Семена Абрамова напоминает выставочную галерею. На стенах — не только его картины, но и коллег, с которыми учился, был дружен, о которых вспоминает с теплотой. Семен Тихонович — человек талантливый, тонкий, интеллигентный. Таким воспитал себя сам, ведь судьба его не баловала: в Великую Отечественную прошел два концлагеря, рано потерял родителей, рос в детдоме… Пережитая боль угадывается в полотнах — намеком, тихой грустью, эмоциональной глубиной. Но главное — в них погружаешься, к ним хочется возвращаться. Сила акварелиста ведь не только в техническом мастерстве, но и в способности передавать при помощи красок и кистей настроение, впечатления.

Шура-Семен

У Семена Абрамова два имени. Когда его, девятого ребенка в семье, крестили, алтарница сказала, что в святцах в этот день значится только Семен.

— Потом выяснилось, что она перепутала дату и их было два — Владимир и Александр. Мама Аграфена Семеновна — человек верующий, перекрещивать запретила. Но поскольку меня хотели назвать Сашей, потом так и величали — кто Шурой, кто Семеном, — объясняет художник. — Сестра моя Софья сама себе имя изменила: ей нравилось Зоя, так к ней и обращались.

Крестили Шуру-Семена на дому. Церковь — время было такое — приспособили под клуб.

— Мой отец Тихон Иванович на открытии этого клуба отплясывал. Мама обронила, что за это его бог покарает. Через два года, в 1938‑м, его и троих наших односельчан расстреляли за причастность к троцкистскому подполью, которого не было. Позднее реабилитировали, — с горечью констатирует Семен Тихонович.

Аграфене Семеновне пришлось одной поднимать детей.

Маршруты войны

Великую Отечественную семья встретила в Гжатском районе Смоленской области. Натерпелись от фашистов, как и все. А в 1943‑м детей с матерью и односельчанами немцы депортировали в Белыничский район.

— Разрешили взять две коровы, мы их запрягли вместо лошадей, — вспоминает художник. — На сани посадили только двух малых детей — меня и сына старосты. Остальные шли пешком. Коров доили, часть молока забирали немцы, остальное давали матерям с малыми детьми. В Беларуси мы останавливались в деревнях, когда спаленных, когда пустых, в подполе находили картошку. Потом был концлагерь в Могилеве, холодные бараки, бомбежка, страх. Через несколько месяцев на товарном поезде нас отправили в другой концлагерь, в Резекне.

В Латвии они пробыли до ноября 1943‑го: когда стало умирать по 40 узников в день, оставшихся фашисты распределили по хуторам. Абрамовы попали к лесничему Альфреду Рипе на хутор Граулитис.

— Я пас коров, мама смотрела за хозяйством: у Рипе были лошади, коровы, прочий скот. В 1944‑м стали наступать наши, началась страшная заваруха. Помню, как мчался по хутору, а вокруг разрывались снаряды, макушки сосен, ломаясь, со свистом падали на землю. Взрывной волной меня отбросило в траншею, потерял сознание, — воскрешает прошлое Семен Тихонович. — Я домой вернулся, а мамы — нет. Хозяин сказал, что ее, раненую, увезли в медсанбат.

Маму дети нашли. Не в медсанбате, а во взрывной воронке, заваленной хворостом, засыпанной землей.

Ей снарядом оторвало ногу. Умерла она не сразу: пытаясь остановить кровотечение, накладывала повязку. Фронтовая медсестра, оказавшаяся поблизости, обнаружила несколько острых ран на спине — кто-то добил Аграфену Семеновну ножом или кинжалом.

— Видимо, Рипе испугался, что она выдаст его сына, служившего в латышском легионе, что входил в дивизию войск СС, — сокрушается Семен Тихонович. — Его арестовали, но вскоре отпустили. Маму похоронили в местечке Марциена. 

После войны я ездил в Латвию. Хотел поставить памятник на могиле матери, посмотреть глазами взрослого человека на то, что видел ребенком. Но никого из прежних обитателей не застал. Как и русских захоронений — могилу мамы и другой погибшей при бомбежке женщины местные сровняли с землей.

Детдомовское прошлое

В Латвии осиротевшие дети жили до весны 1945‑го — на другом хуторе. У хозяина было восемь детей, но перед приходом советских войск семеро умерли, остался только сын Уилис, с которым Семен пас коров. Латыш хотел усыновить Абрамовых, но они отправились в Горький — с вербовщиком ткацкой фабрики.

— В товарные вагоны погрузили 45 детей, тряслись мы 18 суток — все было забито военными эшелонами. В Горьком Зоя стала ткачихой, Иван выучился на шофера, Аня — на продавца, — рассказывает художник. — Меня, которому шел десятый год, отдали в детсад. Оттуда в 1945‑м я переехал в детдом, где работал воспитателем разыскавший нас старший брат Петя.

Петр хорошо рисовал, Семен у него учился. Посещал кружок изобразительного искусства в Доме культуры.

— Когда детдом расформировали, я попал в специальный детский дом музыкально-художественного воспитания — таких в СССР было всего пять, — толкует Семен Тихонович. — Многие воспитанники нашего детдома стали заслуженными деятелями культуры. Горьковское художественное училище я окончил вместе с Вячеславом Кубаревым, который впоследствии работал на «Беларусьфильме», был художником-постановщиком фильма «Альпийская баллада». Он подарил мне 18 своих картин.

Семен Абрамов после училища отправился в Туву. А потом опять случилась Беларусь: служил в войсковой части в Бобруйской крепости.

Близкое и родное

В Бобруйске художник живет уже около 70 лет, но на свет появился на Смоленщине.

— Я земляк Юрия Гагарина: от моего села Слобода до его Клушино 19 километров. Лично космонавта не знал, но писал портреты его родителей, племянницы Тамары Филатовой, которая долгое время руководила мемориальным отделом музея в Гагарине, — рассказывает акварелист.

С картин Семена Абрамова смотрят на нас народный художник Беларуси и СССР Михаил Савицкий, Патриарший Экзарх всея Беларуси Филарет, Элина Быстрицкая и Евгений Леонов... Семен Тихонович написал первый состав «Песняров», множество пейзажей. Его произведения есть в 13 музеях Беларуси и России, в частных собраниях в Америке, Франции, Англии, Австралии, Германии, Польше, Болгарии.

— К своему 90‑летию готовлю персональную выставку для Национального художественного музея, — делится планами Семен Тихонович. — С сыном отобрали 105 работ. Как единственный оставшийся в Белорусском союзе художников участник Великой Отечественной войны (малолетних узников концлагерей приравняли к участникам) готовлю макет альбома с воспоминаниями о жизни.

Семен Тихонович рано овдовел, но у него есть дочь Татьяна, сын Тихон. Как говорит их отец, «тоже рисующие». Тихон окончил Горьковское художественное училище, творческая династия продолжается.

ФАКТЫ ИЗ БИОГРАФИИ

• Благодаря Семену Абрамову в Бобруйске в 1960‑е годы появилась городская организация художников, в 1976‑м — выставочный зал, в котором он 13 лет был за директора, искусствоведа и грузчика. Здесь проходили всесоюзные выставки, сюда привозили полотна из Третьяковской галереи.
• Чтобы создать цикл «Пушкиниана» (около 300 работ), Семен Абрамов проехался по всем местам, где жил и творил гений русской литературы.
• Семен Тихонович — штангист, был чемпионом Тувы, чемпионом Могилевской области.

Ольга Кисляк, фото Андрея Сазонова, СБ