В чем черпает вдохновение известный могилевский скульптора Андрей Воробьев

Поэзия в бронзе

Скульптор Андрей Воробьев мечтал о детстве в деревне, но сегодня его работы украшают города

Современный Могилев невозможно представить без его арт-объектов, настолько они органичны по своим форме и содержанию — и львы, и люди, и фантазии. Впрочем, Андрей Воробьев так же точно умеет чувствовать атмосферу и маленьких городков по всей области, и многомиллионных китайских мегаполисов, где тоже встречаются его работы. Корреспонденты «НГ» побывали в мастерской скульптора и узнали, в чем он черпает вдохновение и зачем каждый год создает автопортреты.

Горсть родной земли

Композиция «Спадчына» на площади Единства в Могилеве в последние недели — одна из популярнейших фотозон у местных и гостей города. Издали замечаешь большие бронзовые ладони. Подходишь ближе, а в ладонях — хатка. Всматриваешься — на скамеечке сидит старушка и, судя по трехколесному велосипеду, ждет внуков из города. Картошку уже выкопали — сушится на солнце. Старая яблонька усыпана плодами, а рядом молодое деревце — жизнь продолжается.

— «Спадчына» полюбилась, в интернете пишут: «Душевно», — делится обратной связью от публики Андрей Воробьев.

По замыслу автора скульптура изображает жменю родной земли.

— Это про детство каждого из нас. Я хоть родом из города, но всегда думал: как же здорово родиться в деревне! Может, у меня в прошлой жизни так и было. Корни многих могилевчан — из сельской местности, а самые теплые воспоминания у человека всегда из детства. И они нередко про хатку, которой уже, быть может, и нет, — делится наблюдениями скульптор. — Ладони и глаза — образ Бога, который оберегает нашу Беларусь.

Неподалеку от «Спадчыны», на аллее Дружбы, недавно появилась еще одна работа Андрея Воробьева — «Солнцелев». Уже не первый царь зверей руки мастера, но именно этот метафоричный символ Могилева призван освещать и согревать любимое место и его обитателей.

Живут своей жизнью

Скульптуры — это душа города и одновременно культпросвет для горожан, считает художник. В музеи и на выставки ходят не все, зато арт-объекты на улицах сразу становятся достопримечательностью, возле них назначают свидания, придумывают приметы на удачу. Им даже дают имена.

К примеру, одного из львов при въезде на мост через Днепр назвали Андреем в честь скульптора. Еще двоих — Эдгаром и Аскольдом, в честь братьев Запашных: бронзовых хищников скульптор создавал с натуры, наблюдая за львами в цирке.

Многие работы Андрея Воробьева сегодня живут своей жизнью. Так, в Шклове туристическим брендом стал Огуродец — человек-огурец. По легенде, он ходит по городу ночами и подбрасывает овощи из своей корзинки в местные огороды, поэтому Шклов — огуречная столица. В Горках парочки из числа студентов сельхозакадемии не проходят мимо скамейки с бронзовыми юношей и девушкой, между которыми явно есть химия. Скамейка считается местом для поцелуев.

А вот самое романтичное место Могилева, по единодушному мнению самих могилевчан, — скульптура влюбленной пары у фонтанов в сквере. Летом тут проходят вечера отдыха, люди знакомятся и находят вторую половинку.

— Я люблю наш город. Мне кажется, скульптуры не только делают его неповторимым, но и привязывают сердце, воспитывают патриотизм. Это большое счастье, когда есть возможность внести свой вклад в красоту родного края.

Сегодня в мастерской ждут своего часа пока в миниатюрном формате, возможно, будущие городские скульптуры. Это Ромео и Джульетта, или, по-нашему, Рома и Юля. Они словно парят над городом, где угадываются ратуша и другие знаковые достопримечательности. Есть тут и Машека — герой белорусского эпоса, благородный разбойник, защитник бедных и угнетенных. По старинной легенде, около его могилы и был основан город Могилев.

Скульптор надеется, что его «Шагал. Витебск. Париж» появится со временем на улицах Витебска, Парижа и Нью-Йорка. Композиция изображает художника как бы стоящим одной ногой на витебской улочке, а кисточкой в руке он тянется к Эйфелевой башне. Париж и Нью-Йорк символизируют два решающих этапа в долгой карьере авангардиста. Каждая деталь скульптуры — своеобразная отсылка к бессмертным картинам Шагала.

Заглянуть в себя

Каждый год в день рождения Андрей Воробьев дарит сам себе подарок — автопортрет. Первый вылепил еще в седьмом классе. Тогда и понял, что эта тема на всю жизнь.

В мастерской сразу привлекает внимание художественная голова скульптора, которая буквально вкручена, как лампочка, в патрон.

— Называется «Не солнце — так хоть лампочка». Каждый человек имеет свое свечение, возможность что-то делать для других. Мои работы меня переживут и будут радовать людей, — выражает надежду автор и продолжает раскрывать тайны автопортретов: — Вот мои маски-кресты, составленные в стопку, — напоминают годичные кольца у деревьев. А этот автопортрет, со своеобразным шпилем на голове, на котором сверху на меня обращено мое же лицо, назову «Возвышенное и земное».

Так и манит взгляд новая скульптура на вечную тему — «Посвящение женщинам, которые меня любили». Это тоже автопортрет: на одной половине лица глубоко прорисованы изображения женских лиц.

— Каждую я люблю всю жизнь, эти следы останутся навечно. Меня вдохновляют дорогая супруга Оксана Евдокименко, она живописец, и наша дочка Аделаида.

Самокопание через творчество Андрей Воробьев считает формой психотерапии:

— Я вытягиваю что-то изнутри, чтобы увидеть это материализованным. Моя любимая идея — песочные часы, которые существуют в нескольких вариантах. Я меняюсь, каждый день я новый, но все тот же ребенок, которому все интересно: изучать себя, человека, его предназначение.

Скульптура забирает все время у художника.

— Если занимаюсь чем-то другим, возникает ощущение, что зря трачу время, — признается мастер, а потом неожиданно добавляет: — Люблю поэзию Окуджавы, а когда читаю стихи Короткевича, мне кажется, что их написал я. Впрочем, скульптура — это тоже поэзия, в бронзе.

«Любовь — иллюзия, но в ней весь смысл»

Скульптура Андрея Воробьева украшает и китайский Нанкин — город-побратим Могилева. Трехметровая композиция под названием «Король и королева, или Песочные часы времени» символизирует любовь между мужчиной и женщиной, обмен энергией между ними и вечное движение времени.

Эту работу можно увидеть также в Национальном художественном музее Беларуси.

— Они так вросли друг в друга, так сблизились, что остались видны только головы. Любовь — это иллюзия, человеку кажется, что в паре он уходит от одиночества, но он рождается и умирает одиноким. Это взаимопроникновение не ближе, чем кожа. Но в гармонии с эндорфинами и надеждами эта иллюзия придает смысл жизни, — раскрывает Андрей Воробьев свое видение формулы любви.

Елена Кукшинская, фото Екатерина Льдова, СБ