Семейная идиллия в роскошных интерьерах: познакомимся с бытом богатых помещиков XIX века

Нескромное обаяние прошлого

Эту усадьбу совершенно заслуженно называют белорусским Версалем. Дворцово-парковый ансамбль в агрогородке Жиличи Могилевской области, принадлежавший роду Булгаков, отличается изысканной архитектурной гармонией. Пока что с огромным, но изящным дворцом несколько диссонирует парк с заросшим прудом, однако в ближайшие годы у нас будет возможность увидеть ансамбль во всем его великолепии. Но об этом чуть позже, а сейчас попробуем окунуться в атмосферу балов и музыкальных вечеров, успешной предпринимательской деятельности и классического воспитания детей.

Деловая хватка

Дворец, выстроенный состоятельным родом Булгаков, спроектирован в стиле позднего классицизма: строгость линий, ясность и простота силуэта. Задумывался он не столько как жилище в понимании современного человека, сколько как способ демонстрации высокого статуса и богатства владельцев. Булгаки были не столь имениты, как Сапеги или Радзивиллы, зато оказались предприимчивыми бизнесменами, вели передовое хозяйство. 

Они владели более чем 60 тысячами гектаров земли и занимались переработкой сельскохозяйственной продукции. Семья располагала свеклосахарным заводом, винокурней, мельницей, лесопилкой, спиртзаводами по всей стране. Одна из первых на наших землях метеорологическая станция тоже появилась здесь, но, к сожалению, не сохранилась.

Возведение родовой усадьбы началось в 1823 году Игнатием Булгаком. При его жизни построили главный корпус дворца и взялись за боковые, а завершали строительство уже наследники. Точнее, Эдгар, самый младший сын Игнатия, при котором дворец обрел форму правильного четырехугольника с большим внутренним двором.

К слову, личная жизнь Игнатия заслуживает отдельного внимания. Оставив службу в армии, амбициозный мужчина женился на Изабелле Слизень, девушке из богатого и знатного рода, не имевшего наследников по мужской линии. Брак продлился недолго, через несколько лет Изабелла умерла. Однако она успела родить сына и дочь, заложить дворцовый парк, а также оранжерею. Выждав положенное время, хваткий и предприимчивый Игнатий взял в жены Терезу, младшую сестру покойной супруги, тем самым оставив с носом всех претендентов на обширное наследство рода Слизней. Тереза родила ему семерых детей, при этом нежные отношения связывали ее и с сыном и дочерью сестры.

Выставочная площадка

— Во дворце насчитывается около сотни помещений: банкетный и бальный залы, множество салонов, галерейные помещения, домовая каплица, оранжерея, — перечисляет Владислав Кулакевич, директор учреждения культуры «Жиличский исторический комплекс-музей». — Вероятно, многие комнаты, если можно их так назвать, были предназначены для демонстрации гостям впечатляющих коллекций произведений искусства, живописи. Здесь можно было увидеть 18 слуцких поясов, коллекцию средневекового оружия, библиотеку из шести тысяч томов старопечатных и рукописных книг, картины известных мастеров, в том числе Яна Дамеля, одного из самых прославленных живописцев XIX века, который жил и творил в Минске.

Сейчас в салонах дворца вновь демонстрируются произведения искусства. Правда, коллекция картин Булгаков утеряна — хочется надеяться, что не безвозвратно. Известны только названия полотен Дамеля, которые здесь хранились. Когда началась Первая мировая война, владелец вывез все самое ценное, в том числе и коллекцию живописи, в город Орел. Затем грянула революция, и добраться до своего добра он уже не смог. В 20 — 30-е годы XX века коллекция активно распродавалась в западные собрания. Дальнейшая ее судьба неизвестна. Сохранились лишь семейные портреты, находящиеся в Орле.

В салонах дворца можно увидеть произведения Матвеева, Хруцкого, коллекцию гравюр конца XVIII века, предоставленную Национальным художественным музеем. Экспозиция периодически будет меняться.

Вопрос веры

Есть во дворце собственный храм — домовая каплица, выстроенная с размахом, с хорами для певчих.

— Для Булгаков домовая каплица стала вопросом не только престижа или моды: они исповедовали католическую веру, а вокруг жили преимущественно православные, — отмечает директор. — Владельцы усадьбы были очень набожными. Об этом свидетельствует сохранившаяся переписка с духовными наставниками. Таковы реалии того времени: верующий христианин постоянно должен был находиться в контакте со священником, причащаться, исповедоваться. Они понимали недолговечность жизни и хотели быть готовыми в любой момент держать ответ перед Богом.

Со времен Булгаков сохранились фрагменты лепнины с изображением херувимов, плиточный пол, псевдокессонные потолки. Сейчас интерьер каплицы тщательно восстановлен по сохранившимся фотографиям. В алтаре размещена картина «Вознесение Богоматери», написанная в конце XVIII века и относящаяся к школе Рубенса, — довольно редкий экспонат, приобретенный музеем для наполнения экспозиции.

История несчастной любви

Самые красивые залы усадьбы — бальный и банкетный. Здесь неплохо сохранились уникальные кессонные потолки. Это такой вид украшения, когда углубления, образованные несущими балками, не подшиваются снизу, а затейливо отделываются рисунками, лепниной, позолотой. 

На паркете бального зала могло кружиться в танце 20 — 30 пар одновременно. С обеих сторон расположены оркестровые балконы — этакая стерео­система XIX века. К слову, заядлые консерваторы Булгаки отошли от традиций и разместили бальный зал не на первом этаже, как все люди, а на втором. Это позволило играть с высотой потолков за счет чердачных пространств, устраивать вокруг них хоры, балконы для музыкантов, галереи. Видимо, еще при проектировании дворец задумывался как место для танцев и музицирования, с хорошей акустикой.

Сейчас в бальном зале можно увидеть антикварный рояль Bechstein. Он полностью отреставрирован и настроен, можно даже сыграть.

Булгаки были настолько большими ценителями музыки, что у них имелся даже придворный композитор. Некто Грюнер, обучавшийся в Вене, прожил в Жиличах около 30 лет, сочиняя вальсы и мазурки, обучая музыке детей Булгаков и местных крестьян, которые играли на балах. Сохранились его письма другу, в которых он просил прислать ему ноты разных произведений.

— Благодаря этим письмам мы знаем, какая музыка звучала во дворце. По большей части, конечно, салонная — вроде нынешних популярных танцевальных мелодий, — говорит Владислав Кулакевич. — Но исполняли и произведения Станислава Монюшко, классику.

Из переписки стало известно об истории несчастной любви. Придворный композитор Булгаков подарил коллеге свое произведение с описанием: шумный бал, свадьба в помещичьем имении, все веселятся, тоскует лишь музыкант, потому что его любимая выходит замуж за другого. Речь, по всей видимости, шла о Софии, старшей дочери Игнатия.

Впрочем, ни вешаться, ни топиться композитор не стал, так что усадьба Булгаков не обзавелась собственным привидением, стонущим по ночам от неразделенной любви. В ней царил, можно сказать, идиллический быт. Семья была дружной, все хорошо относились друг к другу, а претензии касались разве что недостатка внимания. Например, мать жаловалась на сына Эдгара, что он редко ей пишет, потому что постоянно занят своей оранжереей.

Возвращение экзотики

Оранжерею в поместье заложила еще Изабелла, первая жена Игнатия. Находилась она в одном из боковых крыльев дворца. Там росли экзотические тропические растения: пальмы, кипарисы, лимонные и апельсиновые деревья. Как и дворец, она была кирпичной, в стенах — огромные полукруглые стеклянные окна. Частично стеклянной сделали крышу. До наших дней оранжерея не дожила. Но полтора года назад начались восстановительные работы, и сейчас во дворце Булгаков вновь появились экзотические растения.

Снаружи оранжерею воссоздавали по фото, информация о произраставших там цветах и деревьях нашлась в журнале 1909 года. Проект оранжереи создан ботаническим садом НАН. Нынешний вариант еще неокончательный, работа над архивными источниками продолжается. Говорят, во время свадьбы Софии, разбившей сердце композитора, весь дворец был украшен цветущими апельсиновыми деревьями, выращенными в этой оранжерее.

Неудачный подарок

Уставшие от танцев гости разбредались отдохнуть по многочисленным гостиным и салонам. Эти помещения были богато и пышно убраны. Сегодня они воссозданы благодаря фотографиям 1910 года, запискам, зарисовкам и другим архивным источникам. Дворец обставлен антикварной мебелью, часть которой приобретена, а часть предоставлена во временное экспонирование коллекционерами.

Интерьеры отделывались по вкусу хозяев — они питали пристрастие к античности. Отсюда лепнина на потолках, мифологические образы в барельефах на стенах, коринфские колонны и пилястры. Со страстью к античности связана и трагикомичная история. Директор музея рассказывает:

— Посвятив свою жизнь улучшению и украшению имения, Эдгар Булгак остался холостяком. Его племянник Эммануил, зная о любви дядюшки к античному искусству, то и дело из путешествий привозил ему подарки. Одним из них, например, был бюст Асклепия V века. Но однажды перестарался и привез… мраморный саркофаг. Эдгар обиделся на племянника и долго с ним не общался. Дворец мог достаться Эммануилу в наследство, однако незадачливому дарителю пришлось покупать его у дядюшки. Саркофаг раздора, как и бюст Асклепия, находятся сейчас в Национальном музее в Варшаве.

Виды на будущее

По узенькой винтовой лестнице можно подняться в бельведер — обзорную башню высотой 16 метров над землей. В то время с нее открывался отличный вид на парк, каскадный пруд и каретный сарай. Там стояли кареты, содержались лошади. В башенке наверху всегда находился дежурный кучер, наготове держали экипаж, чтобы хозяин в любой момент мог отправиться по своим срочным предпринимательским делам. Сейчас конюшня фактически в руинах.

— Каретный сарай, парк и пруд относятся к четвертой очереди реставрации, проектно-сметная документация на их восстановление сейчас находится на экспертизе, — уточняет Владислав Кулакевич.

Работы планируют начать уже в следующем году, так что скоро мы сможем увидеть дворцово-парковый ансамбль во всем его великолепии. Но и сейчас сюда хочется возвращаться снова и снова, ведь труды по поиску экспонатов и наполнению залов продолжаются, здесь постоянно появляется что-то новое и интересное.

Оксана Невмержицкая, фото Александра Кулевского, СБ