Тетради памяти

Полины Кухаревой уже нет на этом свете. После Великой Победы в родной Белоруссии она пробыла недолго – вышла замуж и переехала в Салехард. В единственном в мире городе, который стоит на Полярном круге, она прожила долгую, полную трудовых достижений жизнь. Однако до последней минуты не забывала о своей «любимой многострадальной белорусской сторонке», исписав в ностальгии несколько общих тетрадей.

Одну из них, где рассказывается о судьбе простой крестьянской семьи в годы военного лихолетья, с далекого Севера в Беларусь прислала ее дочь Раиса Дудникова. Спустя восемь десятков лет, читая написанные крупным красивым почерком бабушкины рассказы о войне, понимаю: частичка ее души наконец-то вернулась домой. Благодарю за это и делюсь ее воспоминаниями с нашими читателями – бабуле бы такое точно понравилось.

Первый бой

Ветераном ВОВ и труженицей тыла Полина Демиденко станет потом, после пережитых потерь, голода и постоянного пронизывающего страха, а пока свидетель тех событий – 15-летняя девушка из деревни Красный Осовец Быховского района Могилевской области и не подозревает, что до июня 1941 года с родителями и тремя сестрами она была самой счастливой на земле.

«Немецкие танки впервые увидела, когда шла с коромыслом к колодцу. Гремели они жутко. Свернули за пригорок, где находилось деревенское кладбище, и расположились в низине. И тут же фашисты стали сапогами открывать наши калитки и требовать еды. Сельчане делились молоком, яйцами, отдавали своих кур. У нас забрали старинную икону. Ее передавали из поколения в поколение от прабабушки. Моей мамуле она досталась в день ее свадьбы от ее мамы. Увешанная драгоценными бусами, семейная реликвия висела в хате на самом видном месте. Немцы утащили ее с собой. До чего стало грустно – и не передать, ведь еще маленькой просила хоть одну бусинку поиграть. Мне грозили пальцем и говорили: «Нельзя трогать, боженька накажет». Зато оккупанты господней кары не боялись, и как только почувствовали сопротивление, стали зверствовать».

Линия фронта через БССР проходила не один раз. Полина навсегда запомнила тот первый бой вблизи Красного Осовца, который устроили враги с попавшими в окружение частями советской армии. Случилось это в июле 1941-го.

«Татуля мой воевал еще в Гражданскую войну. Инвалидность из-за тяжелого ранения и контузии не позволила ему пойти на фронт в 1941-м. Может, это и спасло не только нашу семью, но и всю деревню.

Когда начался артобстрел и снаряд снес рядом растущую яблоню и угол сарая, мы кинулись вдоль проселочной дороги в обратную от стрельбы сторону. Помню, как внезапно к нам присоединилась вся деревня (80 домов) – старики, женщины, дети. Впереди – мой отец, Логвин Филиппович. Он кричал: «Ложись!» – и огромная толпа падала на землю. Снаряды разрывались, осколки поднимались в небо, мы выжидали удобный момент, поднимались по команде и снова бежали. Таким образом через три километра добрались до Красницы. Никого из нас не убило и даже не ранило – настоящее чудо!      

Домой вернулись спустя 10 дней, когда наступила тишина. Обнаружили, что невредимой осталась только наша свинья Ряба. Она выкопала себе яму в огороде и, видимо, не вылезала оттуда. Живых не было: сотни трупов, разбросанные по полям, раздулись и гнили. На мертвых почерневших бойцах лопались гимнастерки. Лето, жара, в воздухе стоял невыносимый смрад – и тогда председатель сельсовета Иосиф Ерошко снарядил сельчан на похороны. Мы рыли огромные ямы и деревянными крюками стаскивали туда наших защитников. Укладывали их рядами, а между накрывали плащ-палатками. У некоторых в карманах находили капсулы с личными данными – так обнаружили двух офицеров. Отвезли их за два километра в центр деревни, где находилась сельская школа. Там и захоронили. После войны здесь на братской могиле установили памятник».

Участь Красницы

В 1942-м белорусские леса стали опасными для захватчиков. Вражеские войска, вероломно напавшие на Советский Союз, теперь несли незапланированные потери от рук народных мстителей. Поэтому лесные массивы вдоль шоссейных дорог вырубались начисто, а тех, кто был замечен в связях с партизанами, уничтожали без суда и следствия.

– Любимого татулю ждала страшная казнь. В нашем доме жил доктор, который лечил и немцев, и наших. Через отца он передавал донесения партизанам. Однажды фашисты поймали папу, прострелив ему локоть правой руки. Каратель заставил его выкопать яму левой рукой, а затем выстрелил в голову. Так папа и пролежал в той могиле до 1944-го, пока не освободили Могилевскую область.

Мне удалось попрощаться с отцом. Досок, чтобы сколотить гроб, в деревне не осталось, наш дом давно разобрали на траншеи. Не забуду доброту той женщины, которая поделилась своей старенькой простыней. В нее отца и завернули. Мне так и не разрешили посмотреть на него, сказали, что разрывная пуля оставила от лица лишь месиво.

У нас с сестрами был замечательный отец – ответственный, добрый, ни одного матерного слова от него ни разу не слышали. До сих пор скучаю по нему.

Однако задолго до этих событий случилась еще одна трагедия, ставшая черной страницей в истории Великой Отечественной войны.

«День 17 июля 1942 года запомнился в деталях, будто был вчера. Карательный немецкий отряд, прокатившись на мотоциклах через нашу деревню, направился в соседнюю Красницу. До войны там было под 300 дворов и более 700 жителей. Люди прятались от палачей в стогах сена, однако фашисты пошли на хитрость: послали стариков за жителями, мол, пусть приходят на собрание, землю поделим, а кто не придет, тому земли не достанется. И старики поверили, собрали народ. Мужиков загнали в колхозную баню и там расстреляли. Остальных развели по домам, стали убивать и жечь дворы.

Мы в этот момент прятались на кладбище, лежали между могилок и боялись дышать. Казалось, земля дрожала и стонала от крика людей.

Трое мальчишек каким-то чудом вырвались из того ада, через пшеничное поле доползли до Ляженки, а там через болото к нам. Спаслись малые. Ничего более о них не знаю, потому как комендатура выслала нас из родной деревни. Меня отправили за 60 км в Гомельскую область к старшей сестре Лидии».

Труженик тыла

С осени 1942 года Полина жила у сестры. На Белом Болоте вместе с остальными комсомольцами прятала и пасла колхозный скот. Молодежь, которую не успели угнать в Германию, дни и ночи проводила под открытым небом, лишь бы животные не попали в руки врага.

В начале октября 1943-го в дом к Лидии нагрянули полицай с двумя немцами и объявили, что забирают Полину. Пока сестры медленно собирали вещи, младшая юркнула за дверь и пустилась наутек.

«Уже из соседского сарая наблюдала, как окровавленную Лиду ведут под дулом автомата, а вслед за ней бегут и рыдают ее маленькие сыновья – Вовка и Шурка. Думала выйти и сдаться, но так и не рискнула – меня сковал страх. После узнала, что сестру избивали прикладом автомата, но не добили, потому как заступился сосед и откупил ее бутылью самогона. Я была счастлива, что сестра постепенно выздоравливает после побоев, а она успокаивала меня: «Ничего, не плачь, все заживет, главное, что ты осталась дома».

В 1943-м фашистских оккупантов гнали домой с боями, освобождая деревню за деревней. Враг сопротивлялся отчаянно, но исход войны уже был предопределен. Девушка хорошо запомнила и тот страшный рукопашный бой в Обидовичах, и февраль 44-го, когда в 8 км от их дома форсировали Днепр. Тогда всех эвакуировали в Малиновку, где люди два месяца ждали Победы.

Тогда же три подруги – Поля, Вера и секретарь первичной комсомольской организации Дуся сколотили бригаду. Крепкие и молодые – опора и надежда всего села. Именно за этот период отчаянного трудового порыва Полина Демиденко удостоена звания «Труженик тыла».

«Втроем вручную жали рожь – целый гектар! Работали с 5 утра до ночи. Ели гречневую кашу без соли, водой запьем – и снова в поле. Переодеваться не успевали, так и работали в ночных сорочках. Потом вручную обмолачивали зерно, а после – на сенокос».

Далее было богатое событиями мирное время: муж, четверо детей, желание начать новую жизнь на Севере. Полина Кухарева работала мастером по расфасовке на рыбоконсервном заводе, заведовала 8 складами на «Мостострое» и была комендантом двух общежитий стройтреста «Тюменьрыбстрой». Даже выйдя на пенсию, не переставала верить, что когда-нибудь вернется в Беларусь. Помешала чернобыльская катастрофа.

Бабушкина мечта, увы, не сбылась, зато на память многим поколениям она оставила самое сокровенное – свои «живые» рукописи, пример личного трудового подвига и огромную, до конца пронесенную любовь к родной земле.

Виктория Бондарчик, фото из архива Раисы Дудниковой, belchas.1prof.by