В Могилевской школе-интернате собрали сведения о детских концлагерях Беларуси

Расстрелянное детство

Воспитанники Могилевской санаторной школы-интерната знают о геноциде белорусского народа в годы войны от очевидцев чудовищных преступлений. С ними они встречаются лично, находят их воспоминания и документальные свидетельства военного прошлого в музеях и архивах. Ребята признаются: «От детального описания зверств, что творили на нашей земле оккупанты, – мурашки по коже. Кто-то считает, что подобная информация слишком тяжела для нашей неокрепшей психики. Но мы хотим ее знать, ведь это истинная правда о войне».

Проникновение в тему

О том, что творили в годы Великой Отечественной нацисты в оккупированном Могилеве и его окрестностях, в школе написали исследовательскую работу. Девятиклассница Ульяна Лещина рассуждает:

– Хатынь, Озаричи, Тростенец, Борки, Ола на слуху, но мало кто даже из наших земляков, тем более молодых, знает, что территорию неподалеку от школы-интерната нацисты превратили в место пыток и кладбище.

В Казимировском лесу они расстреливали мирных жителей, в том числе детей. Одних изверги закапывали в землю живьем, другим ломали позвоночники, прижимая затылки к пяткам. Сложно представить, какие страдания испытывали несчастные, ведь о таком даже читать больно. Но мы должны читать. Потому что учебники истории не дают полного представления о войне. В них много героики, и она нужна, но тем, кто по-настоящему интересуется темой, хочется более глубокого в нее проникновения.

В школе-интернате для детей, больных сколиозом, 117 учеников. Примерно половина носит корсеты. Конструкция довольно жесткая, неудобная, но это не мешает воспитанникам ездить на экскурсии по памятным местам. 13-летняя Анна Демина признается:

– События, открывающиеся через призму человеческих судеб, переворачивают душу. Ради того, чтобы побывать в Хатыни, Борках или других знаковых для каждого белоруса местах, можно и потерпеть. Знания и впечатления того стоят.

Педагог-организатор Ольга Рудаковская объясняет, почему решили реализовать масштабный проект:

– Мы видим попытки фальсифицировать историческую память, переформатировать наше сознание, навязать свою «историческую правду».

Чтобы молодежь информацию черпала не из сомнительных, а из проверенных источников,мы и стали собирать сведения о детских концлагерях, существовавших на нашей территории в годы войны.

Из Красного Берега ехали молча

К сбору материала приступили после посещения мемориального комплекса в поселке Красный Берег в 2021 году. Из акта ЧГК по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков в Жлобинском районе Гомельской области от 20 ноября 1944 года: «На этом пункте дети проходили медосмотр в комиссии, после чего их грузили на станции Красный Берег в поезда и отправляли в Германию для взятия крови на лечение раненых немецких солдат и офицеров». Всего через «фабрику крови» прошло 1990 ребят в возрасте от 8 до 14 лет.

– Судьба большинства из них неизвестна, – вздыхает восьмиклассница Анастасия Лапко, прабабушка которой чудом выжила в войну – ее односельчан сожгли фашисты.

...Скульптура девочки, пытающейся защититься от ужаса, «мертвый класс», из которого вытекает «река детской крови», кораблик несбывшейся мечты… Все в Красном Береге напоминает о тех, кто не успел вырасти. 15-летняя Мария Максимихина делится переживаниями:

– Впечатлило письмо Кати Сусаниной на доске в «мертвом классе», где девочка, ставшая рабыней немецкого барона, перечисляет, как ела из корыта со свиньями, тяжело работала, как за попытки побега хозяин избивал ее ногами. Как в 1943-м, в день своего 15-летия, узнав, что ее хотят угнать в Германию, решила покончить с собой. А до этого в письме попросила отца отомстить за свою убитую маму, за нее… Там есть строки: «Мое сердце верит: письмо дойдет». Но нам рассказали, что отец девочки его не прочел, погиб на войне, и от этого еще больнее.

Когда возвращались с экскурсии, в автобусе стояла гробовая тишина. Говорить не хотелось: каждый осмысливал увиденное и услышанное.

Теперь они рассказывают о Красном Береге, о жертвах других детских концлагерей друзьям и родным.

Образовательная и патриотическая

Денис Козлов, один из авторов проекта, демонстрирует итог работы – увесистый сборник статей и свидетельских показаний «Без срока давности»:

– Всем известно о зверствах фашистов в Освенциме, Бухенвальде. История детских концлагерей изучена куда меньше. Детей нацисты использовали в качестве доноров для солдат вермахта, ставили на них опыты, для измерения болевого порога проводили операции без наркоза. На оккупированных территориях Советского Союза детских концлагерей было немало, 14 из них – в Беларуси. О них мы и пытались узнать как можно больше.

Денису 32 года, преподает мировую художественную культуру, ведет изокружок:

– Я родом из Гомельской области, о проекте «Красный Берег» знал, но во время работы над ним открыл для себя и другие места боли. Рад, что дети подключились, ведь проект выполняет две функции: образовательную и патриотическую.

Быль о боли

В сборнике есть сведения о Домачевском детдоме, созданном на границе Беларуси и Польши в середине 1920-х годов. В 1941-м в нем проживало около 100 сирот, но количество постоянно менялось.

В 1942 году 15 воспитанников-евреев нацисты вывезли в гетто и уничтожили. Но самое страшное случилось 23 сентября 1942-го.

Из акта расстрела воспитанников Домачевского детдома: «В семь вечера во двор детского дома прибыла пятитонная автомашина с шестью вооруженными немцами в военной форме. Старший из группы немцев Макс объяснил, что детей повезут в Брест... В машину было посажено 55 детей и воспитательница Грохольская. Шахметова Тося, девяти лет, слезла с машины и убежала, а все остальные 54 ребенка и воспитательница были вывезены в направлении станции Дубица, в полутора километрах от деревни Леплевка. На пограничной огневой точке, расположенной на расстоянии 800 метров от реки Западный Буг... дети были раздеты (о чем свидетельствует наличие детского белья на возвратившейся автомашине в Домачево) и расстреляны».

Со слов очевидцев известно, что 27 детдомовцам повезло – незадолго до трагедии их забрали по домам – родственники, местные жители. К примеру, Леню – сына погибшего капитана Шевченко – спас доктор Новицкий, работавший до войны в детдоме: выходил тяжелобольного ребенка, передал на воспитание семье из деревни Кобелка.

Знают могилевские школьники о «детском селе» в Скобровке Пуховичского района, через которое, по разным данным, весной-летом 1944 года прошло от двух до трех тысяч ребят в возрасте от 6 до 14 лет. Детей оккупационные власти изымали из семей под предлогом заботы, чтобы «сохранить их, учить грамоте». На деле поселили в отдельную резервацию в центре села, огражденную колючей проволокой. Питание и без того было скудным: в день ребенку выделяли 200 граммов хлеба и щавель. От истощения, болезней – тифа, кори – дети умирали. Выживших регулярно увозили партиями.

Куда – известно из показаний местных жителей и спасшихся ребятишек. Железнодорожник Степан Косач как-то повстречал мальчика, сбежавшего из госпиталя в Марьиной Горке: «Он чувствовал себя очень плохо… Не хотел возвращаться в Скобровку… Говорил, что оттуда его и других детей вывозят в немецкий госпиталь и «высасывают кровь».

В материалах, собранных педагогами и детьми из Могилевской школы-интерната, есть сведения и о детском центре, существовавшем в деревне Лучицы Петриковского района, где содержались 130 ребят в возрасте от 7 до 17 лет. Их тоже отправили в Германию в качестве доноров.

Работу по сохранению исторической памяти в школе продолжат.

Это важно, убежден 15-летний Андрей Петровский:

– Мой прадед Михаил Коновалов, 17-летний паренек из деревни Буды Горецкого района, 900 дней защищал блокадный Ленинград. Знать о подвиге нашего народа, о жертвах нацизма должен каждый уважающий себя белорус.

Ольга Кисляк, фото Андрея Сазонова, СБ