Деревня Золотое Дно Быховского района не возродилась после войны

Деревня в Быховском районе после сожжения фашистами в июле 1942-го так и не смогла возродиться

Деревенька Золотое Дно в Быховском районе была основана в начале ХХ века. Небольшая — всего десять домов. Но добротных, красивых. Жили в них путейцы с семьями. Когда началась Великая Отечественная война, мужчины ушли: кто на фронт, кто в партизаны. Оставшиеся по-прежнему работали на железной дороге, помогали народным мстителям добывать сведения о передвижении фашистских эшелонов. За помощь сельчан «лесным людям» оккупанты 80 с лишним лет назад и стерли Золотое Дно с лица земли.

Где были дома на песке

В архивных документах Золотое Дно зовется по-разному: поселок, деревня, фольварк, хутор… Быховские краеведы, к которым мы обратились за помощью, знают:

— Когда его строили на болотистой местности, завезли много желтого речного песка. Отсюда, видимо, и произошло красивое название. Располагалось селение на перегоне между разъездом Лудчицы и станцией Тощица, километрах в 10—12 от путей. Без сопровождающих едва ли его отыщете. На машине туда не проехать — надо дизелем до станции, оттуда — минут 30 пешком вдоль железной дороги, затем углубиться в лес. Там среди елей и сосен стоит памятник — все, что осталось от Золотого Дна.

«Мостик поднимет хвостик»

— Здесь много пересечений дорог, разъездов, поэтому через железную дорогу строили мосты и мостики, игравшие важную роль в обеспечении единства транспортной инфраструктуры, способствовавшие совершенствованию логистики. Их в войну и минировали партизаны, которые вели активную подрывную работу: пускали под откос вражеские эшелоны с техникой и живой силой. У ребятишек из Золотого Дна, на глазах которых происходили диверсии, даже поговорка родилась: «Сейчас мостик поднимет хвостик», — уточняет директор Быховского историко-краеведческого музея Сергей Жижиян.

Подтверждение этому мы отыскали в воспоминаниях уроженца Золотого Дна Николая Иванова, которому в 1942-м было девять лет:

— Как партизаны пускают под откос вражеские поезда, наблюдал не раз. Вот и в тот июльский день не покидало предчувствие: скоро бабахнет. Увидев приближающиеся составы, сказал брату Вите, с которым, как обычно, играл неподалеку от железнодорожного полотна: «Сейчас наш мостик поднимет хвостик». Когда от мощного взрыва эшелон остановился, оттуда по нам начали стрелять. Мы рванули на болото и с него вскоре увидели: наша деревня занялась алым пламенем.

«Вернулись уже на пепелище»

«В ту пору для нас каждый день мог стать последним, — рассказывала о том страшном времени мама Николая и Вити Евдокия Иванова. — Когда в округе активизировались партизаны, под подозрение в первую очередь попали наши хлопцы, оставшиеся работать на «железке». Как-то нагрянувшие в Золотое Дно оккупанты похватали их, увезли в Могилев — в тюрьму. Около двух месяцев пытали. Подрывы не прекращались, и изверги, удостоверившись, что не мирные жители это устраивают, их отпустили. Те, как вернулись, сразу подались в лес, в селе остались лишь бабы с детьми. В день, когда его спалили, мы сперва услышали взрывы на железной дороге. У меня сердце чуть не оборвалось: мои сыновья играли поблизости от нее. Искать их времени не осталось, когда на нас цепью пошли немцы, мы — в чем были одеты — кинулись наутек. Со мной бежали шестилетняя дочь Нелли и 13-летний сын Василек. В родимую деревню вернулись на следующий день, а ее нет — все хаты спалены. Только убитые лежали: старушка Прасковья Шаренко, еще одна женщина — не из наших, беженка…»

Погибшая Прасковья — бабушка Валентины Дюндиковой, показания которой зафиксированы в «Документах по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников в деревне Золотое Дно»:

«Мой отец Василий Апанасович и мама Авгиния Никитовна (так значится в оригинале. — Прим. авт.) работали на железной дороге. Когда началась война, наша деревня стала прибежищем для партизан, которые не давали врагу покоя: почти ежедневно пускали под откосы немецкие поезда. В тот июльский день 1942-го подорвали сразу два эшелона: один — ночью, второй — часа в три-четыре дня. Озверевшие фашисты отыгрались на мирных жителях: село сожгли, а с ним — и мою бабушку».

Чудом уцелевшие

Евдокия Иванова, которая успела убежать из деревни, помнит, как плакала от радости, встретив на 15-м разъезде, что километрах в трех от Золотого Дна, своих потерявшихся сыновей Колю и Витю: «Живы!» Как у деревни Комаричи сельчане организовали что-то наподобие лагеря:

«В нем много народу было — не только из Золотого Дна и Комаричей, но и из Староселья, Нового Быхова, Лудчиц…»

Однажды над лагерем появилась немецкая авиация, следом пришли каратели — погнали прятавшихся в лесу мирных жителей в село Верхняя Тощица.

«Стали таскать на допросы. Пытали: где наши мужья, много ли в округе партизан. Я повторяла: отца моих детей нет в живых, подорвался на мине. А партизан — полный лес, и оружия у них хватает, — рассказывала Евдокия Яковлевна. — Потом нас закрыли в одном помещении, морили голодом, после принесли котел баланды, кинули в толпу одну ложку: «Ешьте!» После погнали в Рогачевский район, в деревню Мазолово. Она стояла пустая — ни одной живой души. Там две недели обитали. Когда туда нагрянули партизаны, началась перестрелка, и фашисты вынуждены были бежать. Это спасло нам жизни: наскоро собравшись, мы подались в сторону Быхова. Неделю шли пешком: перепуганные, голодные — еды не было совсем… Вернувшись на 15-й разъезд, вырыли землянки. В них вечно стояла вода, но деваться было некуда. Хаты мы смогли построить лишь в 1948 году. Не в Золотом Дне — туда никто из земляков не вернулся, — а в Красной Беларуси».

Сестры Хатыни

 — В Быховском районе фашисты сожгли несколько деревень. В Краснице в июле 1942 года уничтожили 696 жителей, все 283 дома. В Смолице в ходе той же карательной операции — 140 человек, 215 хат. В Ветренке несколькими днями позже — 287 стариков, женщин, детей, оставив пепелище вместо 260 домов. В Добуже убили 117 сельчан (по другим данным — около 200), спалили 124 избы. Участь Хатыни постигла и село Бовки: с лица земли стерли 298 домов, сожгли 174 человека, — перечисляет Сергей Жижиян. — В Золотом Дне, тоже исчезнувшем в одночасье, каратели убили всего двоих. Вот только сама деревня — единственная в нашем районе — так и не смогла возродиться.

В память о трагедии среди леса в мирное время установили скромный бетонный памятник с надписью: «Деревня Золотое Дно. Сожжена в 1942-м». Время и непогода сделали свое дело: он поблек, стал разрушаться. В 2020-м его заменили на новый — из черного гранита. О том, какой след на их земле оставили оккупанты, жители Быховщины забывать не готовы. Как написал в своих мемуарах участник Великой Отечественной Николай Роговцов, освобождавший и эту землю: «Это напоминание всем живущим: нам не нужна война. Нам нужен мир — чтобы строить и созидать».

Ольга Кисляк, фото Андрея Сазонова, СБ